В начале ноября вышла последняя серия первого сезона сериала Геннди Тартаковски «Первобытный», и теперь можно взглянуть на него более цельно. И если отойти на пару метров, то становится понятно, чему мульт посвящён на самом деле. О видах первобытных страхов (а название сериала, судя по всему, относится именно к страху) расскажет Артём Нечаев.
В интервью к выходу второй половины первого сезона Тартаковски сказал, что его цель в «Первобытном» — «выжать из зрителя чувство». Какое конкретно — сказано не было, да и вряд ли оно одно, но лучшее, что удаётся передать автору — это чувство страха. Того самого первобытного страха, который сидит глубоко в нас, маскируясь под какие-то современные проблемы и загоны. Для его понимания не нужно слов (в «Первобытном», если вы вдруг не знали, нет ни одного диалога) — все мы знаем это чувство. Даже сюжет не всегда необходим, а порой достаточно и просто одного кадра (за это Primal, кстати, удостоили премии «Эмми»).
Чтобы обойтись без спойлеров и показать всю мощь гения Тартаковски, ниже мы просто распишем, к каким первобытным и современным страхам отсылается создатель «Самурая Джека» и «Первобытного». Подкреплять это будем всего одним кадром из каждой серии, по которому сразу всё будет понятно (оцените, насколько чётко передаются эмоции персонажей). Сюжет постараемся не затрагивать, так что бояться нечего.
Копьё и клык
Первый эпизод начинается с самого общедоступного страха: боязни потерять родных — детей, супругов, родителей и т.д. Вот только Тартаковски решает дать этому страху волю и позволить ему развиться: сначала в гнев, а потом в горе. Эти чувства становятся тем самым, что связывает главных персонажей — неандертальца Копьё и самку тиранозавра Клык. Общие эмоции родились из понятного обоим переживания и расцвели во всепоглощающем горе. Горе, которое по сути можно назвать просто следующей стадией страха: когда бояться уже не за что и от этого становится только больнее.
Змеиная река
Несмотря на общее горе, союз Копья и Клыка кажется невозможным. Здесь в игру вступают опасения, что тот, кому вы доверились, — не тот, за кого себя выдаёт. Эта штука очень опасная, потому что мы всегда ищем подтверждения своим мыслям, даже если нам почудилось что-то нехорошее. Такой страх может перерасти в паранойю и даже в ярость, которые вполне могут довести кого-нибудь до гроба. Да и избавиться от подобного очень сложно, потому что всё кажется ложью, выкрутасами, коробочкой с двойным дном.
Сильнее оказаться может только другой, более всепоглощающий страх. Ближе к концу серии героев, ополчившихся друг на друга, снова объединяет первобытный ужас. Они сталкиваются с «массой» — неостановимой штукой, которая намного больше их самих. Тут мы говорим абстрактно, не только потому что хотим избегать спойлеров, но потому что этот абзац подходит почти ко всем сериям «Первобытного». Ну а кто из нас при виде какой-то махины не боится оказаться погребённым под ней?
Холодная смерть
Настроение задаётся прямо с первых кадров, по визуалу очевидно, что перед нами — размышления о боязни одиночества. Это чувство знакомо каждому: когда вы слышите о том, как ваш одноклассник женился, когда ваш близкий друг находит новую работу/компанию и начинает меньше общаться с вами, когда вам кажется, что вы становитесь не интересны окружающим — становится страшно, что все уйдут вперёд по жизни, а вы так и останетесь позади в одиночестве. Здесь же Тартаковски возвращается к истокам этого страха: эволюционной необходимости быть в стаде, группе, которая поможет выжить. Это одна из самых «задевающих» серий, но вайб в финале всё же позитивный: вас не забудут и даже в смерти вы будете не одиноки, потому что страх оказаться в этом положении знаком всем.
Ужас под кровавой Луной
Эта серия о том, как продолжительный страх парализует людей. Он заставляет забраться как можно глубже в себя (или в пещеру), мешает трезво мыслить, заставляет считать себя слабым, да и напрямую ослабляет физически. Худшее, что может случиться, если вы долго чего-то боитесь, так это то, что вы забудете, что страх можно победить. Если долго сидеть с ним внутри, то может показаться, что это чувство ужаса — неотъемлемая часть жизни, хоть это и неправда. Можно ли избавиться от страха, который забрался настолько глубоко? Кто знает… Но лучшее лекарство — это пример человека, который от этих цепей избавился.
Ярость обезьянолюдей
Здесь Тартаковски перестаёт пугать героев и фокусируется на зрителе. Первая половина серии не то чтобы пугает, но доставляет дискомфорт спокойствием. На контрасте с кровавым месивом, которым были предыдущие серии, умиротворенное настроение «Ярости обезьянолюдей» кажется настолько неестественным, что начинаешь ёрзать на стуле. И тут «вопрос страха» понятен: имеем ли мы хоть немного времени, чтобы расслабиться и почувствовать себя хорошо, или же в любой момент всё может покатиться в Тартар? В первобытном мире ответ железный: нет. Какой ответ в современном мире — решать вам.
Во второй половине серии автор мульта решил пугать нас бессилием перед лицом угрозы самым дорогим людям. И тут всё закручивается в ужасающий цикл: в предыдущих сериях нам показали то, как страх парализует, а теперь пугают тем, что мы окажемся парализованными. В это даже вдумываться страшно, поэтому давайте не будем.
Запах добычи
Здесь перед нами страх неизбежности и ограниченного времени. Когда мы знаем, что надвигается что-то ужасное, но ничего не можем с этим сделать. И с каждой минутой страх становится всё обоснованней, всё реальней. Он пробирается всё глубже, всё чаще возникает в голове и отвлекает от попыток спастись. Но такую угрозу обычно невозможно остановить, от неё можно только убежать. И вот это ожидание/нагнетание «успеют они или нет» — одно из самых жутких чувств, которые вызывает «Первобытный». Наверно, потому что мы всегда живем в страхе неизбежности.
Чума безумия
Эта серия настолько эффективно передаёт чувство первобытного ужаса, что мы даже писали про нее отдельно. Здесь тот страх перед «массой» выкручен на максимум, потому что у неё есть явная цель — раздавить и уничтожить. Это не просто какая-то природная сила, «масса» действует осознанно, направленно. Она неудержима: никто и ничто (почти) не может её остановить. Она настолько верна своей цели, что готова буквально свернуть горы.
И речь не только о страхе оказаться раздавленным, а ещё о трепете перед теми, кто на всё готов ради чего-либо. Это — крайность, тёмная сторона целеустремленности, прямая путёвка в «Слишком далеко». А в современном мире, когда мы все связаны друг с другом красными нитями, «Слишком далеко» одного человека может распространиться на всех вокруг. Страшно же, да?
Культ обречённых
«Человек боится того, чего не понимает», — можно было бы обойтись и этим устойчивым выражением, но мы нагоним красок, потому что здесь не просто «не понимает». Главное чувство этой серии — это ужас, который мы испытываем, когда не верим нашим глазам. Когда прямо перед нами происходят штуки, которые не должны происходить по логике вещей. Страх, который сопровождается треском картины мира, ведь она не может выдержать вес увиденного. А если картина мира рушится, то это первобытное чувство ужаса начинает захватывать всё вокруг. Даже врагу такого не посоветуешь.
Кормящийся ночью
Кульминация затеи Тартаковски — «а давай заставим зрителя испытывать страх». Автор мульта методично, продуманно, осознанно создаёт портрет одного из самых жутких хищников в истории, играя на страхе невидимого. Это как то чувство, когда в детстве, засыпая в кровати, смотришь в тёмный угол и думаешь, что там кто-то есть, но разглядеть его не получается. Вероятная опасность — буквально на расстоянии вытянутой руки, но её не видно. А теперь представьте, что вы железно знаете, что эта «опасность» — реальна и уже охотится на вас. Вы знаете, а не подозреваете, что недоброжелатель — вот уже прям тут, просто не можете его разглядеть. Можно прятаться, можно бежать, можно игнорировать, но этот страх никуда не уходит, постоянно держа вас в напряжении и постепенно истощая, пока опасность точит когти.
Рабыня скорпиона
Последняя серия первого сезона — небольшое путешествие по страхам из предыдущих. Начинается всё со страха недоверия, как в «Змеиной реке», только тут он не между «товарищами», а перед незнакомцем. Тартаковски решает дать зрителю передышку и показывает, какой бывает жизнь без страха. Когда ты можешь выпрямиться, мыслить трезво, использовать свои возможности в полной мере и даже переключиться с себя на помощь другим. Когда страх уходит, каким бы он ни был — первобытным, необоснованным, современным, глубоким, — мы становимся свободными и счастливыми. Но это только пока на горизонте не появится новая угроза…
Итог
Тартаковски добился, чего хотел: «Первобытный» вызывает кучу эмоций, главная из которых — страх. С помощью мимики персонажей, музыки, жестокости, монтажа, цветовой гаммы и прочих инструментов в арсенале аниматора зритель возвращается к истокам всех страхов современного мира. Они живут в нас уже очень давно, просто приобретая разные облики и фокусируясь на разных вещах. Но в то же время страх — это то, что объединяет людей сильнее всего, потому что это универсальная эмоция, понятная даже тиранозавру.
